В общем, добрался я до нужного мне отдела в штабе ВВС, представился. Молодой полковник долго разглядывал мой иконостас и, особенно внимательно, повязку на голове.
— Что у вас с головой, капитан?
— Пустяки, товарищ полковник. Маленькая неприятность с глазом в результате аварийной посадки. Скоро пройдет.
— Ну, хорошо. А скажите-ка, товарищ Туровцев, вы писали письмо товарищу Яковлеву?
Вот оно что! Да, было такое. Думал я, думал, да и написал письмо авиаконструктору Яковлеву. Я был очень аккуратен в подборе слов и общих выражений, однако кое-что полезное смог, я надеюсь, в письме указать. Правда — я старался все свои предложения подавать как наболевшие вопросы из боевого опыта отдельно взятого летчика. Насколько моя маскировка удалась — сейчас я и узнаю.
— Так точно, товарищ полковник! Писал. Хотел поделиться с товарищем Яковлевым некоторыми наблюдениями и фактами из личного опыта…
— Это хорошо, товарищ капитан. Но вот товарищ Яковлев привел кое-что из вашего письма в разговоре с товарищем Сталиным и попросил его освободить от некоторых поручений в связи с настоятельной просьбой фронтовиков создать новый, улучшенный истребитель. Как он сказал — истребитель завоевания господства в воздухе! Каково, а?!
— И что… — затаив дыхание спросил я.
— И товарищ Сталин согласился. Он сказал — раз этого просят фронтовики, настоящие советские летчики-истребители, про которых пишет газета "Красная Звезда", надо постараться и выполнить их наказ. Им, на фронте, виднее — какой истребитель нужен Военно-воздушным силам Красной Армии для завоевания господства нашей авиации в воздухе…
— И?
— И приказал вызвать вас на помощь товарищу Яковлеву…
Это, называется, приплыли…
Товарищ Сталин — лучший друг и наставник летчика Туровцева.
Тут даже Илья Лисов обзавидовался бы…
Но, как там говорил мультяшный пионер в детском киножурнале "Хочу все знать", доставая из-за спины немалую такую кувалду — "… ну, что же — мы не привыкли отступать!"
— Когда прикажете приступить к исполнению обязанностей?
— А вот покажете свой глаз в Центральном военном госпитале, подлечитесь немного, да и приступайте.
— Слушаюсь!
А что я еще могу сказать?
Часть 3-я. Истребитель истребителей
Глава 1
Полковник из Штаба ВВС действительно оказался "настоящим полковником". Закончив беседу, он попрощался со мной, крепко ответив на рукопожатие, и, пока я шел к дверям огромного кабинета, поднял трубку внутреннего телефона: "Коля? Возьми капитана… да… в госпиталь. И все остальное… машина до 17.00. Все, занимайтесь!"
В приемной меня уже ждал шустрый старший лейтенант-порученец.
— Капитан Туровцев? Здравия желаю… старший лейтенант Сидоренко, Николай. Очень приятно! Ну, пошли прибарахляться? Товарищ полковник уже распорядился.
Я своим зрячим правым глазом выразил всю глубину своего интереса и, в то же время, непонимания ситуации.
— А то, как же! Для фронтовика-героя! Да еще по приказу товарища Сталина! Даже и не думайте, товарищ капитан, даже и не пытайтесь!
Я продолжал с терпеливой, ласковой улыбкой смотреть на порученца, как бравый солдат Швейк, бывало, смотрел на своего поручика Лукаша. Мой взор выражал глубокий, искренний интерес — чего я даже не должен и пытаться? И не будет ли мне от этого больно? Я имею в виду — не заболит ли душа от того, что я, по скромности своей, не попытался схомячить побольше?
— Я это к тому, что вам надо получить талоны на питание, разместиться, приодеться немного… — старлей Коля посмотрел на часы и нахмурил брови, — …ну что, пошли? Пока все бюрократы на месте?
Плюнув на все эти тайны мадридского двора, я сказал: "Пошли!" Ближайшее будущее хоть немного, но стало яснее. Надо что-то получить у бюрократов. Что-то получать я очень любил. Особенно — много и бесплатно.
Почти так оно и оказалось. По уголкам и закоулкам штаба мы бегали едва ли не час. Но все, что нужно, удалось получить. "Вырвать" — как выразился Николай.
Вырвали мы немало. Талонную книжку на питание в ресторане гостиницы "Метрополь" — это раз.
— Литера "А", товарищ капитан! — уважительно поцокал языком Коля. — Как для высшего комсостава!
Далее мы собрали ворох каких-то бумажек, по которым на вещевом складе в подвальных помещениях штаба я получил целую кучу барахла — отрез шевиота на парадный китель, отрез на бриджи, новые хромовые сапоги дивной довоенной красоты, фуражку, всю офицерскую ременную сбрую, кобуру (как я не отказывался, все равно — всучили), всякие там пошивочные или подшивочные материалы (приклад, как сказал кладовщик), золотые — наконец-то! — парадные погоны, звездочки, петлицы, белье, нижние рубашки, носки и проч. и проч. Я уже перестал реагировать на все эти сокровища пещеры Лейхтвейса, а Николай все еще что-то метал на расстеленную плащ-палатку (тоже мою!), ставя галочки в каком-то списке. Все! Наконец мы закончили, упаковали ценности в плащ-палатку и попёрли ее во внутренний двор, к машине.
— А сейчас — размещаться…
— Коля, стоп! — взял я ситуацию в свои надежные руки, — а вот с этим не спеши! Ты куда меня планировал засунуть?
— Известно куда, в наше общежитие!
— Ага! Пятьсот тараканов на двести постояльцев? И все в одной комнате? Не пойдет! У меня есть жилье в Москве. Погоди… сейчас… а, вот! Малосуздальский переулок, дом 17. Интересно, где это может быть?
— А вы что, не знаете, где живете? — в легком обалдении уставился на меня Коля.
— Я сказал, что у меня есть жилье, а не то, что я там когда-либо жил. Кумекай, Николай, шевели извилиной! Это квартира, а точнее — студия, моего знакомого художника. Между прочим — из студии Грекова!
Но бравому Николаю имя Грекова ни о чем не говорило. Скорее всего, живописи батальной он предпочитал "ню"…
Где находится искомый Малосуздальский переулок, нас просветил помощник завгара, до войны работавший в Москве таксистом. Оказывается, совершенно рядом с "Метрополем". Вот и отлично! И далеко ходить не надо — все под рукой. Но сначала, по пути, мы заехали в маленькую швейную мастерскую, которая обслуживала огромную армию штабных командиров. Пожилой полный татарин-закройщик, с профессионально прищуренным глазом и десятком-другим воткнутых в закройщицкий фартук булавок, быстро меня обмерил, отошел, еще более прищурился — дальше уже было просто некуда, и спросил: "У вас высокая фигура… длину мундира какую будем делать?" Я показал, попросил не раздувать паруса на бриджах и пришить к ним парные пуговицы под подтяжки, а также попросил заранее проколоть на кителе и заштуковать дырочки под штифты орденов, и мы расстались. На три дня, как сказал меланхоличный закройщик.
— А вот теперь, Коля, летим искать мой дворец! — с легкой грустью о своем замке на Матери сказал я.
Дворец оказался так себе. Здание было дореволюционное, красивое, хорошей архитектуры. Но, надо сказать, довольно запущенное. Что поделать — война! Не до ремонтов было. Да и почистить двор и подъезд от мусора не мешало бы. Мы с Колей походили, покричали, вызнали, где можно найти домоуправа и пошли на его розыски. Оказалось — на ее розыски. Пятидесятилетняя живая и бодрая женщина заявила, что она помнит Толеньку Рощина как живого —
— …тьфу на вас! Он и есть живой и здоровый! — буркнул я…
…и что она сделает для его командира…
…сослуживца и боевого товарища!
…ну да, сослуживца и боевого товарища, все-все… как только взглянет на мое командирское удостоверение! Вот!
Я с удовольствием смотрел на это чудо в юбке. Какой темперамент! Какая хватка! Интересно, а в молодости мадам не работала вместе с неким Ф.Э. Дзержинским?
— Да! Совершенно упустил из виду, уважаемая Капитолина Сергеевна! Вот для вас письмо от Рощина, а вот мое удостоверение… из рук, из рук, пожалуйста, а вот командировочное предписание, видите? Достаточно? Вот и хорошо. А вот, кстати, и ключ — Толя дал. Пошли смотреть палаты камены?
***
По-моему, это называется мансарда. В общем и целом — вполне подходяще. Гораздо лучше, чем землянка или, скажем, глинобитный барак, который больше известен чабанам и овцам под гордым именем "кошара".
Да-а, несколько запущено помещеньице-то… Бардак, одним словом! Пыль, потеки на паркете под окном, какие-то подозрительные пятна на потолке. А так — места много. И света и, что, как говорят, особо ценят художники — воздуха! Правда — несколько затхлого.
Я подошел к большому окну и, с немалыми усилиями и треском, распахнул створки. Вот так-то лучше! Весна, май! Только-только прошли праздники.
— Ну, что, товарищ командир? Помощь нужна? — это, естественно, Капитолина.
— Нужна, Капитолина Сергеевна! Еще как нужна! Мне здесь без женских рук не справиться. Вот, что… Жизнь сейчас нелегкая, вы тут всех знаете. Давайте пригласим три-четыре женщины, убраться, привести студию в порядок, тряпки какие постирать. Вот деньги… Отставить отпирательства! Вот деньги! Нужно будет еще — скажите. Всем, кто будет работать на уборке помещения — достойно заплатить. Я в армии живу на всем готовом, мне деньги тратить некуда. Да и не на кого… пока. Так что не будем спорить, уважаемая Капитолина Сергеевна! Да и заработают женщины хоть что-нибудь, на чулки там, на сласти… для детей, понятное дело. Ну, что? По рукам? Вот и хорошо. А я сейчас в госпиталь. Сегодня уже не вернусь, так что — давайте, командуйте тут! Ключ оставить? Ах, у вас дубликат? Просто великолепно, тогда — до завтра!
